Еременко А. М.

В ПОИСКАХ ИСТИННОГО БЛАГА

      На бойне, где ожидали своей участи быки и коровы, оказался оле­ненок. Как он сюда попал - непонятно, но он робко жался к углу загона вместе с десятком тонконогих телят. Коровы печально смот­рели на него,  помаргивая нежно-розовыми веками, быки исподлобья взглядывали, недовольно мыча.

      -  Мы-то ладно, наша судьба такая, - тяжело вздохнув, сказала пятнистая корова, - а тебя-то за что?

      - Ты, парень, по ошибке сюда попал, - проблеял из соседнего за­гона черный козел, - ты пожалуйся, тебя выведут.

      - Кому жаловаться? - угрюмо пробормотал пегий бык. - Раз сюда попал, будет то же, что всем.

      Олененок растерянно озирался, стряхивая мух, которые норови­ли залезть прямо в глаза.

      - А что будет? - проблеял он.

      - Толком этого никто не знает, - отозвался словоохотливый ко­зел, - но говорят, что ничего хорошего.

      -Да нет, нам сказали, что ничего страшного, - подал голос один из баранов, - просто чем-то щекочут горло, какой-то короткой пал­кой.

      - Я знаю, - отозвалась свинья, уныло лежавшая в хлюпкой жиже своего загона, - меня по ошибке отвели к вашим, - кивнула она на барана, - я видела как они дергаются.

      - Ага, нам же говорили, что щекотно, - обрадованно загалдели бараны.                                                                          '      - Ну, что там? Что ты видела? Расскажи! - столпились звери возле свиньи.

      Но свинья прятала глаза, словно ей было стыдно.

      - Конец нам всем, братцы, - тихо сказала она. - Привезли нас, видать, для того, для чего содержали. А тебе и правда не сюда надо, - обратилась она к олененку. - Ты покажись им, что ты не нашей поро­ды.

      - Да кому он покажется? - промычал бык, которому обидно было, что не всем одно уготовано. - Куда там, не нашей породы! Авось и он тоже - мясо!

      - Да перестань ты! - вздохнула корова. - Пусть одного хоть отпу­стят. Свинья дело говорит.

      - Ты должен быть в этом, как его... Где звери в клетках, а люди на них смотрят, - тараторил козел.

      - Зачем же они на них смотрят? - удивился баран.

      -Да их разве поймешь? Смотрят, еще и траву сквозь решетку про­совывают. А вообще там хорошо, кормят вволю.

      - Неужели есть такое место? - удивилась корова.

      - Есть, - отозвалась свинья. - Зверинец называется. Там и правда хорошо. Тесно только, но зато сюда оттуда не попадают.

      -Ах, как бы я хотела туда попасть со своим малышом, - вздохну­ла корова, облизывая худого теленка.

      - Как же, там тебя ждали! - взревел бык. - Там смотрят на таких, как он, - презрительно кивнул он головой в сторону олененка, - а мы для другого предназначены.

      Тем временем отворились загородки загонов и люди стали воз­гласами погонять животных по медленно поднимавшемуся вверх ко­ридору. Лениво шествовали быки и коровы, семенили, тряся голова­ми, свиньи, вприпрыжку торопились бараны. Тех, кто отставал, люди били какой-то жгучей палкой.

      Олененок старался не отставать от группы телят. Худощавый те­ленок, которого только что облизала мать, поскользнулся в грязи и упал на задние ноги.

      -- Гей! - грозно крикнула погонщица - и теленок испуганно вско­чил, торопясь присоединиться к своим. Из-под ног его выпорхнул голубь и заметался по коридору, тычась в затворенные окна.

      Коридор полого поднимался вверх, время от времени поворачи­вая, и казалось, что животные взбираются на какую-то гору. Оленен­ку было жутко, и в то же время он чувствовал, что сейчас узнает что-то очень важное, ожидающее его, наверное, вон за той дверью.

      Металлическая дверь с лязгом поднялась, и очередную группу животных ввели в просторное светлое помещение. Олененок успел увидеть, как замешкался пегий бык, как человек уколол его в спину палкой, как бык, взревев от боли, вскочил на гулкий помост, огоро­женный с боков перилами, и покорно двинулся к какому-то большо­му ящику.

      Дверь опустилась прямо перед мордой олененка. Что же ждет его там? Может быть, какая-то удивительная тайна? Ведь он еще так мо­лод, ничего не видел. Жалобное мычание раздавалось из-за двери. А может и правда лучше в тех клетках, о которых говорили свинья и козел? Может он и правда попал сюда по ошибке?

      Вновь заунывно лязгнула дверь, и олененок вместе с телятами ока­зался в цеху. То, что он увидел, поразило его. Один за другим всхо­дили животные на огороженный помост и продвигались к таин­ственному ящику. Человек, стоявший чуть сбоку и сверху, бил их в лоб какой-то палкой, и звери вываливались из ящика.

      Вот люди склонились над пегим быком - и темно-красная влага хлынула на пол из его горла. Они вставили в дергавшуюся тушу ка­кую-то трубку со шлангом, и кровь быка стала стекать в чан.

      Баранов подвешивали цепями за задние ноги к балке, и человек молча брал их одной рукой за морду, а другой подносил к их горлу блестящую короткую палочку, после чего алая влага начинала хлес­тать на пол, а бараны нелепо дергались.

      "Так вот что здесь делают! - затрепетал олененок. - Но я не хочу, я не этой породы, это какая-то ошибка! Я хочу в тесную клетку, и пусть люди просовывают сквозь ее прутья пучки засохшей травы. Пусть там будет тесно и скучно, но я там буду счастлив. Все, что угод­но, только не это!" - обращался олененок неведомо к кому, не заме­чая, что начал жалобно блеять.

      - Гриша, а как этот здесь оказался? - послышался над его головой удивленный голос.

      - Олень?! - воскликнул человек с палкой. - Во дела! Ну что, может оленины попробуем?

      - Не дури. Он, наверное, из зверинца. Выведи его, я сейчас им позвоню.

      И олененка, перед которым открывался уже помост, ведущий к ужасному ящику, вывели из толпы телят. Телята оборачивались, пе­чально глядя вслед счастливчику, словно молча взывая к нему, оле­ненок же поспешно семенил дрожащими ногами, стараясь ни с кем не встретиться взглядом.

      Его отвезли в зверинец и поместили в тесную темную клетку.

      С одной стороны от Ясона - такую кличку дали олененку - была клетка горного барана Тристана, с другой стороны беспокойно бе­гал по клетке лохматый волк Тихон. Напротив Ясона в большой двух­местной клетке жили медведи Артамон и Филимон.

      Свинья и козел не обманули Ясона. Здесь действительно ничего не нужно было делать и ничего не стоило ожидать. Надо было про­сто ходить по клетке, показывая себя людям, которые бродили меж­ду клеток, время от времени останавливаясь то у одной, то у другой. Каждому зверю здесь давали подходящий корм. У Ясона, например, деревянное корыто исправно заполнялось сеном. Ко всему прочему, и люди, особенно их детеныши, бросали зверям куски хлеба, печенье, конфеты и очень радовались, когда звери находили и съедали их еду. Особенно усердствовали Артамон и Филимон, которые так и сидели у решеток с раскрытыми пастями, и дети бросали яблоки и печенье прямо им в горло. Артамон так тот еще и слизывал длинным синева­тым языком крошки хлеба, отскочившего от решетки в неглубокую канавку снаружи клетки.

      Но Ясон не опускался до таких трюков. Он спокойно ходил по клетке, давая себя разглядывать, и лишь когда ему что-то протягива­ли сквозь прутья, соизволял подойти поближе. От сухой колючей тра­вы он презрительно отворачивался, а мягкую булку осторожно брал с рук, старательно вытягивая губы. Иногда дети пугались и отдерги­вали руку, и Ясон тогда тоже пугался и дергал головой. Он боялся ненароком укусить человеческого детеныша - Ясону казалось, что тогда его отправят на бойню.

      Понемногу привыкнув к обстановке, Ясон познакомился с сосе­дями и с недоумением обнаружил, что все они недовольны своей жиз­нью.

      - Мы раньше в цирке работали, - ворчал Артамон. - Вот это жизнь! Людей - куча! Выводят тебя на арену - кругом свет, музыка. Все на тебя пялятся, хлопают, смеются.

      - А мне не нравилось, - возражал ленивый Филимон. - Вечно зас­тавляют тебя какую-то ерунду делать: то прыгать куда-то, то бревно вертеть, а то еще выдумают на велосипеде ездить. Терпеть не мог этот велосипед!

      - Конечно, приходилось и поработать, - соглашался Артамон. - Но зато кормежка не в пример здешней. И ты у всех на виду.

      - Не знаю, что там за цирк, - возражал Тристан, - а я родился в зоопарке. Вот где раздолье! Гуляешь в вольерах. Там еше и камни разбросают, ручьи устроят. Кормили, правда, примерно так же, но гуляй - не хочу!

      И лишь лохматый Тихон не вмешивался в их разговоры, а все ме­тался по клетке, изредка презрительно поглядывая на соседей колю­чим взглядом. О чем вспоминал он, тоскливо воя на луну, о чем ду­мал, злобно косясь на двуногих? Может он знал что-то лучшее цирка и зоопарка? Впрочем, Ясон не решался его спрашивать - он побаи­вался Тихона. Чувствовалось, что это совсем другая порода.

      И Ясон все чаще расспрашивал Тристана о чудесном приволье его родины. В воображении оленя вставали широкие, заросшие сочной травой поляны, огороженные металлической сеткой. На полянах ле­жали камни, росли деревья. Копыта мягко ступали по траве, а не гул­ко стучали по грязным доскам настила. Солнце весь день светило над головой, заливая светом весь мир, а не бросало лишь утром и вече­ром скупые лучи на охапку соломы в углу грязной клетки. Ясону ка­залось, что и люди там радостнее, и сено сочнее, и булки мягче. Там-то, наверное, и ожидает его настоящее счастье.

      - А олени в зоопарке живут? - спрашивал Тристана Ясон.

      - Есть и олени, - отвечал горный баран. - Все там есть, и волки, и медведи, и такие звери, которых ты отродясь не видывал.

      "Почему такая несправедливость? - думал Ясон. - Почему одно­му достается тесная грязная клетка, а другой блаженствует в простор­ном светлом вольере? За какие такие заслуги попадают в зоопарк?".

      Но этого Тристан не знал. Сам он оказался в зоопарке по рожде­нию, а за какую провинность попал пару лет назад в эту дыру - баран не мог понять.

      - Есть тут какая-то закономерность, - щеголял Тристан видимо услышанным в зоопарке словом, - а какая - хоть убей не пойму. Ка­кой-то обмен животными,  что ли, а что это значит, не знаю.

      - Да что там знать! - встрял всезнающий Артамон. - В каком-нибудь зоопарке нету, скажем, оленя, а в каком-нибудь зверинце их два или... ну, в общем, больше, чем надо. Вот лишнего и отправляют из зверинца в зоопарк.                                                           •

      И Ясон стал мечтать, чтобы в каком-нибудь зоопарке не оказа­лось оленя. Впрочем, Тристан уверял его, что это маловероятно.

      - Оленей в зоопарке хоть пруд пруди, - говорил он. - Там если и нуждаются в ком-нибудь, то это в редком звере - пуме или ламе ка­кой-нибудь.

      Но Ясон не переставал мечтать. Уныло глядя на осточертевшие прутья решетки, он прозревал сквозь них залитый солнцем вольер, который - как он верил изо всех сил - ждет его.

      И, в конце концов, Ясону повезло. Его поместили в большую заго­родку без окон, долго везли куда-то под стук и громыханье внизу и, в конце концов, выпустили в обширный вольер. Все было так, как он и представлял, даже лучше. Под ним расстилалась мягкая трава. По­среди поляны стояло дерево, мимо которого журчал ручей и - что было очень мило - лежала глыба соли, которую можно было лизать. Солнце освещало поляну, на ветви дерева садились птицы,  и Ясону казалось, что специально для него они поют свои песни.

      К этому времени Ясон превратился в оленя, и много посетителей собиралось у металлической сетки посмотреть, как величаво высту­пает гордый красавец посреди вольера, подрагивая мускулами спи­ны и покачивая ветвистыми, будто каменными, рогами. Ясон чув­ствовал, что он нравится людям и, в свою очередь, с достоинством осматривал их, лишь изредка подходя к ограде, чтобы принять с ла­доней подносимые ему дары.

      Соседи у него были очень разные. Слева постоянно рылись в зем­ле подслеповатые кабаны, напротив, за высокой густой решеткой, метались внушавшие безотчетный страх рыжие гривастые кошки; зато справа, в таком же вольере, как у него, обитало прелестное существо с миндалевидными глазами, длинными нежными губами и густой свет­ло-коричневой шерстью. Это была лама по кличке Джина. Ясон и Джина подходили к разделявшей их сетке, вытягивали губы, стре­мясь коснуться друг друга, но тщетно - губы натыкались на холод­ную проволоку.

      -  Ишь, бедняга! - говорил человек, приносивший Ясону сено. - Ничего, скоро привезем тебе подругу, забудешь свою Джину.

      - Почему ты всегда так печальна? - спросил Ясон ламу. - Разве тебе не нравится здесь?

      -Ах, Ясон, я вспоминаю свою родину, - вздохнула Джина. - Как там хорошо!

      - Разве может быть что-то лучше вольера? - удивился Ясон. - И что такое родина?

      -  Родина - это то, откуда мы все появились, - ласково сказала лама. - Бедняжка, неужели ты не помнишь ее? Вспомни: там горы, заросшие лесом, в котором можно бесконечно резвиться; там среди деревьев летают разноцветные попугаи, а меж скал шумят водопады с водой чистой, прозрачной и сладкой; солнце там гораздо теплее, а трава сочнее; и там почти не встретишь этих двуногих, которые так бесцеремонно разглядывают тебя. Ну, неужели не вспомнил?

      - А что такое лес?- недоуменно спросил олень, моргая длинными ресницами.

      - О, лес - это нечто неописуемое! - воскликнул кабан Сеня, при­слушивавшийся к разговору соседей. - Во-первых, там так много де­ревьев...

      - А зачем много деревьев? - продолжал удивляться Ясон. - Разве не  хватит одного?

      - Боже мой, как он глуп! - разочарованно вздохнула Джина и ото­шла от поклонника.

      - Не знаю, что такое горы и водопады, но про лес она хорошо сказала, - мечтательно произнес Сеня. Он будто преобразился, вспом­нив что-то, даже на морде его исчезло обычное глупо-озабоченное выражение. - Там много деревьев, и очень разных. Одни шумят ли­ствой, а затем  стоят под снегом, другие всегда колются тонкими иголками. Но особенно хороши  дубы - сколько под ними желудей! И там есть такие тихие болотца, покрытые ряской, - прелесть! Двуногие там редко бывают, но надо держаться от  них подальше - они-то и приво­зят нас сюда неизвестно за какие грехи.

      - Родина - это жаркая, покрытая высокой травой степь, по кото­рой сколько ни броди - не найдешь конца, - прорычал лев Радж, при­стально всматриваясь в оленя желтыми немигающими глазами. - Там ни один двуногий не посмел бы унизить меня милостыней. Если бы мы были сейчас на моей родине, то ты убегал бы от меня быстрее антилопы, а я бы гнался за тобой, и ветер свистел бы в наших ушах, и стебли трав хлестали бы нас; и если бы ты умчался, то не было бы в мире существа, счастливее тебя, а если бы я настиг, то сомкнул бы клыки на твоей шее, и не было бы в мире двух  существ, более близ­ких, чем мы. Ты вспомни, вспомни! Не может быть, чтобы у тебя не было родины. Всякий зверь, даже человек, имеет родину.

      Сеня вновь стал копаться в земле, Радж подошел к своим, мягко ступая тяжелыми лапами, Джина молча лежала у нетронутой охапки сена, не глядя в сторону своего поклонника, а Ясон чувствовал необъяснимое волнение, обдумывая услышанное.

      Неужели есть место, где вообще нет никаких загородок, где мож­но разогнаться в стремительном беге на бесконечных просторах и где никто тебя не разглядывает? "Вспомни! Вспомни!" - звучало в его душе, и он силился вспомнить смутный зов лесов с широкими поля­нами и тусклыми реками. Побеседовав еще раз с Сеней, Ясон понял, что они с кабаном земляки. Временами оленю казалось, что он отчет­ливо видит место своего рождения, где тонкие ветви какого-то чуд­ного, сияющего белизной дерева,  шумели в вышине над олененком, пытавшимся встать на непослушные ноги.

      Теперь просторный вольер с искусственным ручьем опостылел Ясону - ведь это тюрьма, по сути ничем не лучшая клетки зверинца. Дети, протягивавшие хлеб на ладонях, стали ненавистны ему. Олень чувствовал себя обманутым - жизнь проходит, а он так никогда и не узнает свободы, никогда не сможет принадлежать самому себе!

      - А можно из зоопарка попасть в лес? - спросил он Сеню.

      - Практически невозможно, - ответил кабан. - Готовься к тому, что мы и умрем здесь.

      - Для вас-то это возможно, - возразил Радж,  - ваш лес где-то в этих краях, а я-то уж точно умру, не увидев своей саванны.

      - А как это может быть? - продолжал допытываться Ясон.

      - Ну, теоретически все возможно, - сказал склонный к философ­ствованию кабан. - Могут, например, забыть запереть дверь в воль­ер. Ты, скажем, выйдешь, и тебе удастся пройти по улицам к окраине города, а там уже и лес начинается. Но это очень маловероятно. Во всяком случае, я никогда не слышал, чтобы в нашем зоопарке такое случалось.

      - Да еще и неизвестно, хорошо ли тебе будет на родине, - подала голос Джина. - Если ты всю жизнь провел в загородках, то можешь погибнуть в лесу.

      Но Ясон оставил ее странные слова без внимания. Все силы своей души он сосредоточил на воспоминаниях о сияюших деревьях своего детства, и он верил, нет - он твердо знал, что еще увидит их. Ясон догадывался, что если чего-то очень хотеть, то сама сила желания создаст возможность достижения цели. Временами ему казалось, что следует лишь сосредоточиться - и постылая металлическая сеть ис­чезнет, и тревожно шумящие деревья обступят тебя.

      И вот однажды вечером двуногий, приносивший Ясону сено, как-то странно покачивался и бормотал что-то бессвязное. Неприятный запах от человека ударил в ноздри оленю, и он с отвращением ша­рахнулся от двуногого. В этот раз человек дольше обычного возился у двери вольера, позвякивая металлом, наконец,  махнул рукой и ушел.

      С замиранием сердца подошел Ясон к двери, толкнул ее мордой - и дверь отворилась. Джина восхищенно глядела ему вслед, протягивая нежные губы; Сеня повизгивал от радости, смешанной с завис­тью;  Радж весь напрягся, словно силясь перемахнуть через высокие прутья.

Категория: Проза | Добавил: Ясон (08.04.2009)